Вестник Астраханского казачьего войска

ВЛАСТЬ И АСТРАХАНСКОЕ КАЗАЧЕСТВО. 1918-1933 ГГ

Сычев М. С.

Характеризуя участие астраханских казаков в гражданской войне на стороне красных, следует отметить, что 1-й Астраханский Губернский Съезд Советов постановил упразднить казачье сословие, предложил ГИКу разработать план по национализации войсковых вод, земель и другой собственности, и установлению связей с «трудовым казачеством», предоставить казакам, признавшим Советскую власть, общее со всем населением губернии право в области пользования земли и водами. При Губисполкоме был создан «Оргкомитет», принявший на себя функции Войскового Правления. 26 февраля был издан приказ астраханского комиссара по военным делам М.Л.Аристова: «Согласно законодательному декрету крестьянского съезда Астраханской губернии от 15 января сего года, прекращается существование казаков Астраханского казачьего войска как отдельной сословной группы, а поэтому приказываю: 1, 2 и 3 полку, батарее, запасной сотне, отделению конского запаса и войсковой мастерской считать себя распущенными».[1] Однако, несмотря на сложившийся стереотип, дата эта вовсе не является временем ликвидации Астраханского войска.

Сила традиции, сословная спайка, популизм большевиков породили среди поддерживающих Советы астраханских казаков иллюзию о возможности сохранения теперь уже красного Астраханского войска в составе РСФСР. Делегат Всероссийского съезда Советов урядник Попов обратился в ВЦИК с просьбой созвать съезд войска. 1-й Съезд «советского» Астраханского войска состоялся 10 мая 1918 г. в Саратове. На нем присутствовало 100 делегатов от станиц войска. Съезд осудил организаторов январского восстания в Астрахани и заявил о признании власти Советов. Делегаты избрали Войсковой Совет и выделили уполномоченных в уезды для разрешения земельных споров между казаками и крестьянами. Съезд вынес постановление об организации станичных советов и создании Следственной комиссии трудового казачества Астраханского войска. Председателем Войскового Совета стал Н.Терпугов.[2]

Фактическое руководство Астраханским казачьим войском сосредоточил Совет трудового казачества, избранный Съездом трудового казачества Астраханского войска. 13, 16-17 февраля 1918 года Съезд признал Советскую власть и изъявил желание прислать делегатов в советы всех уровней, где будут открыты казачьи секции. Совет трудового казачества, во главе с Н.Ф. Терпуговым, высказал готовность провести розыск оставшихся на свободе военных руководителей астраханских казаков, участвовавших в революционных боях января 1918 года, для выдачи их судебным органам. От властей же Совет казачества просил передавать ему все сведения о судьбе войскового хозяйства.[3]

Съезд направил своих представителей в Губисполком и в Казачий комитет ВЦИК. В каждой станице вводилась должность военного комиссара, которые приступили к мобилизации астраханских казаков в Красную Армию. Второй Съезд Астраханского войска, прошедший в Черном Яру призвал казаков к мобилизации, против сил «контрреволюции» и направил письмо В.И.Ленину. В соответствии с линией партии войско взяло курс на самоупразднение. Практически к октябрю 1918 г. в войсковом ведении остались только военные дела. Но и ситуация в войске изменилась, на смену радужным чувствам пришла раздраженность продовольственной политикой и комбедами, и чувство обделенности в земельном вопросе. Начался активный переход казаков-астраханцев в стан белых.[4]

Окончательная ликвидация войска происходит после директивы Я. Свердлова от 29 января 1919 г. о «расказачивании». Политика репрессий и «расказачивания» набирала обороты. Существование войска в данных условиях стало излишним. В апреле 1919 г. постановлением казачьего отдела ВЦИК Войсковой Совет был ликвидирован, «и было объявлено о полном слиянии казаков с крестьянами, ликвидации астраханского казачества как военно-хозяйственной и этно-культурной общности».[5]

Поражение частей Астраханского казачьего войска в январских боях 1918 года против Советов в Астрахани привело к тому, что астраханское казачество было поставлено на грань выживания в Советском государстве. К тому же в первой половине 1918 года большевистская политика не была еще до конца ясной населению. Часть казаков пребывала в иллюзиях о возможности существования войскового сословия в Советской России. Так, 2 февраля 1918 года в Дурновской станице сход казаков, под председательством Н.Ф. Терпугова, постановил признать лишь власть Астраханского краевого Совета Рабочих, Солдатских, Крестьянских и Ловецких депутатов. Станичники просили принять их делегатов во все Советы и Съезды.[6]

Тоже происходило и в других станицах. В Казачебугровской станице на собрании присутствовало 253 человека, под председательством Н.Н. Зверева, при секретаре Воронове. На собрании вина за развязывание Гражданской войны в губернии была возложена на Астраханское Войсковое правительство. Сами казачебугровцы заявляли, что ничего о подготовке взятия атаманом власти ничего не знали и вступать в ряды противоборствующих отказались. Повлиять же на Войсковой штаб не имели возможности. Однако в дальнейшем станичники обещали придерживаться стороны Советской власти. Но Советы видимо этому не очень верили, ибо опубликовали заявление из Казачебугровской только 13 октября.[7]

12 апреля 1918 года в Замьяновской станице проходило предварительное совещание делегатов станиц I отдела Астраханского казачьего войска, при участии членов Совета трудового казачества. На совещании астраханские казаки подняли вопрос об освобождении арестованных за участие в январских боях. Казаки считали, что раз Советская власть признавалась всеми сословиями губернии, то следовало освободить всех заключенных в тюрьмы от войскового атамана до последнего казака. Особенно возмущало делегатов, что многие арестованные находились в заключении без суда, лишь по подозрению в контрреволюционности. Поэтому астраханцы просили освободить заключенных. В случае отказа совещание обещало обратиться с жалобой наркому внутренних дел РСФСР, полагая, если разрешен съезд Астраханского войска, значит, Советская власть с пониманием относится к проблемам казачества.[8]

На следующий день в Дурновской станице Совет трудового казачества войска направил открытое письмо астраханским рабочим, в котором протестовал против закрытия газеты «Голос Революции» местными советскими органами. Совет считал, что газета объективно освещала события, а масштаб обрушившихся на прессу гонений в Советском государстве был незнаком царской России.[9] Однако решением Губисполкома газету «Живая мысль», куда были направлены постановление совещания и открытое письмо, закрыли, а редактора ночью арестовали. Самому Н.Ф. Терпугову пришлось оправдываться и давать письменные объяснения.[10]

21 сентября по 1 октября 1918 год на общих собраниях станиц Дурновской, Астраханской (п. Нижнее Лебяжий), Лебяжинской и Замьяновской казаки предложили упразднить наименования «станичное правление», как связанное с прежним режимом и ввести понятие «советское». Кроме того, на сборе граждан в Замьянах, под председательством Зернинова, при секретаре Грекове, обсуждался вопрос о поддержке Совнаркома РСФСР. Станичники обратились с заявлением о готовности с оружием в руках защищать Советскую власть.[11] В конце 20-х чисел октября в Енотаевке прошел уездный съезд советов казачьих депутатов. Съезд принял решение, что пять станиц уезда в административном, хозяйственном и других вопросах переходили в ведение Енотаевского уисполкома. Только военное дело оставалось в ведении войскового исполкома. Съезд одобрил земельную политику местных Советов. В уездный исполком избрали двух представителей от казачества. Это событие должно было символизировать требование новой власти и казачеству – слиться с крестьянством.[12] Преследованиям подверглись и религиозные чувства казаков-астраханцев. В хуторе Букатине Царицынской станицы 21 октября 1918 года войсковой исполком закрыл единственную церковь. Никольская церковь была домовой в деревянном здании училища, выстроенного в 1898 году. Церковь обслуживала как казаков-хуторян, так и крестьян из соседних селений и служащих пароходов и барж, зимовавших на Царицынском затоне. Пользуясь тем, что ВЦИК своим декретом запретил домовые церкви, Букатинский храм тоже закрыли, заявляя о необходимости расширения образовательного учреждения. Все иконы, даже просто находившиеся в классах, удалялись из здания. Недалеко от училища находился дом духовенства, куда приезжал священник или из села Верхнее-Ахтубинского, или из Царицына. Но, видимо к периоду Гражданской войны, в хуторе проживал настоятель постоянно, так как его постановили выселить, а в его дом вселить Букатинский Совдеп.[13]

Разгром «советского» Астраханского казачьего войска весной 1919г. был лишь одним из этапов роковых ошибок большевиков в казачьем вопросе. Нельзя сказать, что именно это толкнуло большую часть астраханских казаков в лагерь белых. Политика «расказачивания», обезземеливание, восприятие на местах казачества, как контрреволюционной силы,[14] привели к тому, что астраханские казаки активно приняли участие в Гражданской войне в рядах Астраханского корпуса (наступавшего с Дона) и многочисленного отряда Сережникова (наступавшего с Урала). Помимо этого в Черноярском, Енотаевском и Красноярском уездах действовали казачьи партизанские отряды, от нескольких человек до нескольких сотен. Работа среди казачества в 1919-1920 гг. не только не носила постоянного характера и заключалась в основном в надзирании за казачеством, как неблагонадежной частью населения.

В январе 1920 г. ВЦИК созвал в Москве Всероссийский Съезд трудовых казаков. Это мероприятие заставило активизировать деятельность местных партийных органов в решении казачьего вопроса. Астраханский Президиум Губкома распорядился начать подготовку к созыву губернского казачьего съезда.[15] Подготовка к губернскому съезду велась многоступенчато. Уездные казачьи конференции были созваны в Черном Яру, Енотаевке, Красном Яру, Астрахани. Повестка дня содержала только два вопроса: о текущем моменте и Всероссийском казачьем Съезде.[16]

Работа собираемого в Астрахани казачьего губернского съезда проходила под строгим контролем партии. На губернский съезд Оргбюро Губкома предварительно в качестве докладчиков выставляло Кирова или Раскольникова, по вопросу текущего момента, отношение Советов к казачеству – Рейснер и Бабкин, Тартаковская и Исаев – Всероссийский Съезд казаков.

Съезд астраханского трудового казачества проходил в конце 20-х чисел января 1920 года. Докладчиками выступили первые лица губернии.[17] Перед съездом изменился только второй докладчик, им стал Грачёв.[18] Политическое руководство съездом осуществлял Тархов. Он же выступил с докладом по текущему моменту и международному положению. По итогам доклада были приняты резолюции. В них говорилось о полной поддержке действиям Красной Армии и скорейшем переходе к мирной жизни. Съезд призвал казаков к теснейшему союзу с рабочими и крестьянами. Доклад об отношении Советской власти к казачеству делал Шустов. Как и предыдущая резолюция, отличавшаяся большей долей натянутости, данная резолюция заявляла, что казаки значительно поддержали революцию, с первых дней воевали за нее. Те же, кто выступил против Советской власти, считались обманутыми генералами. Далее выражалось надежда на их раскаяния.

Однако после официальной части начались доклады «с мест», которые уже не рисовали столь радужной картины. Тяжелое положение астраханского казачества, экономическая разруха станиц скрывалась за советскими победными реляциями. Съезд казачества ходатайствовал о возрождении сети школ в казачьих поселениях; казаки просили направить в станицы и хутора лекторов и агитаторов, снабдить их коммунистической литературой, начать прием в партию казаков-астраханцев, а также организовать партийные ячейки. Действительно с 1918 г. партийная пропаганда среди астраханских казаков отсутствовала, так как их считали, чуть ли не поголовно, контрреволюционерами. За годы Гражданской войны казачьи хозяйства Астраханского войска потеряли практически все. И так не славившиеся до революции агрокультурой, они теперь нуждались во всем: орудиях производства, семенах, рабочем скоте, принадлежностях лова. Ситуация обстояла так сложно, что промедление с решением этих вопросов грозило обернуться голодом. После продовольствия, главным вопросом оставалась организация медицинской помощи. В станицах свирепствовали эпидемии и эпизоотии. Съезд ходатайствовал о снятии ареста с имущества дезертиров, которые «раскаялись» и вернулись в РККА.

По выдвижению делегатов на Всероссийский съезд, как и предполагалось, выступил Исаев. Было выбрано два делегата (один из которых - Смирнов). От имени Съезда делегатам был дан наказ, в котором излагались поднятые в резолюциях вопросы; особенно вопрос об амнистии находящихся в концлагерях. После заключительного слова председателя Забурунова, Съезд закрылся пением «Интернационала». В конце было принято обращение «Ко всем трудовым казакам, находившихся в белогвардейском стане». Суть обращения заключалась в призвании казаков не воевать с Советской властью, покинуть белые армии и возвратиться домой.[19]

Позднее в Москве состоялся I Всероссийский съезд трудовых казаков. На съезде были собранны делегаты от всех казачьих войск, и что не безынтересно, даже от тех войск, где Советская власть еще не была установлена. По всей видимости, состав членов заранее подбирался. Среди делегатов было несколько женщин. Председательствовал на казачьем съезде С. Полуян. От ВЦИК выступал М.И. Калинин. В своем выступлении он заверял казаков, что Советы не собираются урезать казачьи земли и не преследуют религию. И то, и другое в дальнейшем оказалось ложью. От имени Моссовета на съезде выступил Каменев.[20]

На IV Губпартконференции, проходившей 4 мая 1920 г. была дана такая оценка съезду трудовых казаков: «Съезд прошел с большим революционном подъемом, показавшим поворот казачьих трудовых масс на сторону революции».[21] В решениях партконференции указывалось, что усиливается агитация в станицах, и что после «освобождения губернии от контрреволюционных войск Губком обратил внимание на работу среди казачества».[22] Однако это был всего лишь самообман партийного руководства Астрахани. Дальше требования к казакам верно служить новому государству органы Советской власти не шли. Так в станице Копановской был созван митинг казаков, где представители Губкома потребовали от станичников призвать своих родственников находившихся в Красной Армии воздержаться от дезертирства и воевать до победы.[23]

Хозяйственная политика Советской власти в отношении казачества видна на примере Казачебугорской станицы. До революции это была зажиточная «войсковая» станица, с обширными земельными угодьями и тоневыми участками. С установлением Советской власти в Астраханском крае казаки потеряли большую часть земель, в первую очередь, сенокосы, из-за чего сколько-нибудь значимым скотоводством заниматься было невозможно, а качество земли не позволяло и заниматься агрокультурой. По материалам исследования Казачебугорского сельсовета к 1927 г. в станице было 6,7 % - зажиточных хозяйств, 6,9% - середняцких, 86,3 – бедняцких. Единственный вид хозяйственной деятельности, доступный станичникам – лов рыбы, неизменно падал, о чем говорит сокращение рыболовецкого инвентаря: вентерей с 52 до 36, неводов с 30 до 28, неводников с 34 до 23. Любая неудача по путине приводила к недоимке по сельхозналогу.[24]

Аналогичная ситуация была и в Ветлянке. К 1925 г. во всей станице, состоящей из 502 дворов с общим числом жителей в 2,4 тыс. чел., не было ни одного кулацкого хозяйства. Бедняки составляли абсолютное большинство, насчитывая 1738 чел. в 105 дворах, середняки – 71 двор, при 397 душах и зажиточные – 143 человека на 26 дворах. Отмечалась полная пассивность казачества, не представленного ни в партии, ни в Советах, ни в кооперации.[25]

Следует отметить, что в докладе комиссии по обследованию первичной кооперации по Астраханской губернии, указывалось на особенно ударные темпы кооперации и ее организованности, на фоне остального населения губернии, в казачьих станицах (Красноярской, Замьяновской, Сероглазовской, Грачевской, Копановской и Енотаевке).[26]

О слабой партийной и советской работе в среде казачества до 1925 г. говорит тот факт, что в период перевыборов в Советы из 9 населенных пунктов, слабо охваченных партийным и советским строительством, 6 были казачьи станицы (Грачи, Ветлянка, Копановка, Сероглазка, Дурновка, Замьяны).[27]

Тяжелое положение казачества в Астраханском крае и необходимость проведения в жизнь решений Пленума ЦК РКП /б/ вынудили партийное руководство губернии попытаться выработать целостную политику поддержания и развития астраханского казачества. В то же время в партийном аппарате губернии продолжали борьбу две точки зрения на казачество. Первая - консервативно-большевистская: казачество есть чуждый элемент в советском обществе, к тому же поголовно контрреволюционный, который следует истреблять как класс и вести дальнейшую политику «расказачивания». Вторая прогрессивная: казаки, равны с остальными гражданами страны и должны быть вовлечены в партийное и советское строительство.

Впервые основательно вопрос о работе с казачеством был поднят 17 ноября 1925 г. на заседании бюро Губкома. Однако еще до этого на районных конференциях возникал вопрос об организации особой партийно-советской структуре для работы с казаками, т.к. до известных решений партии политико-просветительской работы с казаками не велось.[28] Фракции большевиков Губисполкома поручалось выяснить количество населенных пунктов с преобладанием казачьего населения. Первостепенным стоял вопрос о землепользовании казачьей бедноты и более широком кредитовании казачьих хозяйств. Заострялось внимание на использовании в казачьих районах «проверенных на партийной работе» казаков-астраханцев; вовлечении в аппараты местных органов казачьей интеллигенции; выдвижение в органы партийной и советской власти станичников и посылке казачьей молодежи в учебные заведения.[29]

В постановлении указывалась на необходимость сосредоточить работу на перевыборах Советов в станицах, с целью пропорционального представительства казаков в советах. Для традиционно казачьих населенных пунктов в название представительских органов вводилось понятие «и казачьих депутатов» (среди казачьих поселений упоминаются и Сасыколи). Агитпродотделу поручалось разработать программу школ-передвижек с информацией об истории казачества и политике партии в казачьем вопросе, а также помещать статьи в местных газетах о роли казачества в Красной Армии. «Учитывая особенную религиозность казачьего населения обратить внимание на более осторожный подход в вопросах антирелигиозной пропаганды», - отмечалось в постановлении.[30] Отныне конкретные планы или мероприятия по работе с казачеством встречаются в рабочих и отчетных губернских партийных документах.[31]

Таким образом, можно заключить, что в 1925-28 гг. была разработана социо-политическая программа «возрождения казачества», совершенно правильными задумками в условиях коммунистической власти 1920-х годов.

Несмотря на это в течении последующих пяти месяцев благие намерения так и оставались на бумаге. Такая ситуация сложилась с одной стороны из-за саботажа райкомов партии на местах, а с другой – из-за запоздалого принятия соответствующей директивы. Это отмечалось в докладе «О работе среди казачества» (апрель 1926 г.). Отдел печати и Агитпродотдел попросту не справились с порученной работой. Докладчик Птуха отметил, что партийная работа в казачьих станицах оказались не состоятельна, так как «… мы не знаем еще всех условий».[32] Дело было сдвинуто с мертвой точки после назначения инициативного и грамотного работника Келлера ответственным работником по вопросам казачества.[33]

Государственная политика первых лет советской власти привела к глубоким негативным изменениям в жизни астраханских казаков. Из привилегированной и богатой группы населения, какой они были до 1918 г. казаки превратились в обедневших и «отстающих в культурном уровне от прогрессирующего крестьянства» париев губернии. Понижение хозяйственного уровня целиком зависело от политики Советов по обезземеливанию казачества. Существовавшие до революции в станицах начальные училища и казачьи библиотеки были закрыты, а открываемые школы и избы-читальни (далеко не во всех станицах) не соответствовали прежнему уровню. Районное руководство продолжало относиться к казачеству, как к «мелкой буржуазии». Показательный пример: председатель Разночиновского РИКа Троцкий на требование Губкома перенести центр района в станицу Замьяновскую заявил, что «Замьяны – контрреволюционное село».[34]

Даже в самых коренных станицах казачество слабо было представлено в сельсоветах. Секретари ячеек (практически поголовно не казаки) были скомпрометированы «расказачиванием», либо пьянством. Следует отметить, что отдельные руководители губернии, такие как Тархов и Девиченский придерживались другого мнения, считая, что раз у казачества были лучшие условия до революции, эти лучшие условия следует сохранить. Часто благие посылы руководства не реализовывались из-за отсутствия профессиональных кадров. Так возглавлявшие ГИК М.Л. Аристов и Девичинский подготовили материал по истории казачества и его участии в революционном движении для школ-передвижек. Однако донести этот материал в массы никто не взялся, так как не нашлось знающих вопрос работников.[35]

На фоне данных проблем развернулся процесс, генетически связанный с последствиями Гражданской войны, - возвращение казаков из эмиграции. В результате поражения белых армий Юга России к началу 1921г. в эмиграции оказалось около 600 казаков-астраханцев (только коренные казаки). Большинство из них попало в Европу в составе Русской Армии Врангеля.[36]

Движение «возвращенчества» (массового возвращения белоэмигрантов на родину в связи с объявленной советским правительством амнистией участникам Гражданской войны) сильно отразилось на численности и составе казачьих частей. «Возвращенчество» охватило астраханцев не менее других представителей казачества. Так 30 марта на пароходе «Решид-Паша» в Советскую Россию прибыло 214 членов Терско-Астраханского полка. При этом возвращенчество охватило в основном астраханские подразделения, имевшие большой процент калмыком и т.п., которые чаще и проще казаков решались на возвращение. Из всех членов Астраханского войска впервые 6 месяцев эмиграции половина вернулись в Россию. В 1922 г. 1800 калмыков вернулась на родину. Процесс возвращения казаков в Астрахань продолжался и во время их пребывания в Болгарии.[37] Возвращаясь на родину, казаки-астраханцы подвергались третированию со стороны органов власти и отчасти местного населения, хотя представители партии, как Девичинский, понимали необходимость изменения такой политики, «с целью перетянуть бывших эмигрантов на сторону Советской власти; дабы на их примере привлечь на родину остающихся в Болгарии казаков».[38]

В апрельском решении Бюро Губкома подтверждался курс на усиление работы в казачьих районах (Разночиновском, Никольском, Енотаевском и Красноярском) и изжития огульного недоверия к казачеству. Предусматривалась работа среди казачек, т.к. из всех групп женского населения губернии казачки менее всего были охвачены общественной работой. В программу политучёбы коммунистов вводилось история Астраханского казачьего войска. Губком создавал специальное совещание при Орграспреде из представителей Советов, кооперации и общественных организации, для усиления казачьей работы. ГИКу поручалось в двух недельный срок перенести районный центр из Разночиновки в Замьяны.[39] Для проверки выполнения директивы по работе с казачеством Губком направил в августе 1926 г. в Никольский и Енотаевский районы Барышева, а в Разночиновский – Староверова.[40]

По результатам инспекции появился доклад «О состоянии работ среди казачества» и практические мероприятия к нему. В общем, работа была признана достаточной, хотя это совершенно не соответствовало истине. Райкомы партии игнорировали или саботировали решение Губкома, под разными предлогами пытались уклониться от работы с казачеством (в частности Енотаевский и Разночиновский районы).[41] Особенно упорствовал Разночиновский Райком партии, который даже в 1927 г., не сумел не выполнить ни один показатель работы с казачеством. За целый год в партию не был принят ни один астраханский казак, зато в сельсоветах их число сократилось на 2%. Такая же обстановка была и в Енотаевском районе.[42] Отдавая должное, Губкому ВКП/б/ следует сказать, что работа с казачеством занимала значительное место в планах местной партийной организации еще до 1929 г. и имела разнообразные формы.[43] Правда, вызывает удивление факт, что 1927 г. казаки Казачьего Бугра, лишенные права служить в Армии привлекались местным райкомом для участия, наряду с промысловыми рабочими и служащими, в неделе обороны.[44]

Рекомендации губпартконференции заключались в том, что необходимо усиливать казаками деятельность партийного и советского органов власти, привлекать молодежь в комсомол и занимать казачек общественной работой. Также следовало организовать работу школ-передвижек и изб-читален. Рекомендовалось взять на вооружение дифференцированный подход к казачеству.[45]

Частично противодействие здоровой политики в отношении казачества шло из Губкома. Так Амосов и Васильев настороженно относились к работе с казачеством, считая, что она нова, а ряд традиционных явлений в казачьем обществе мешают и вовсе ее проведению. Лучшим свидетельством о реальном положении астраханского казачества говорит выступление в прениях на XVI Губпартконференции в 1927 г. Шишкина: «Я бы хотел сказать, что в действительности так обстоит: крестьянин получает землю, пашет и обрабатывает ее. А если взять отдельную часть казачества, что они получили: то, что в прошлом году был доход у Сероглазинской станицы 17000 руб. от земли, бывшей у них со времен Екатерины Великой, у них отняли – это в одной станице. Это обстоятельство мешает нам проводить соответствующий порядок среди населения. Мы сейчас к крестьянам, трудовому казачеству предъявляем иски – получается нажим. Каждое хозяйство нужно продать четыре раза для того, чтобы удовлетворить требования Госрыбтреста и Центросоюза и всяческих других организаций. Благодаря специфическим условиям района, недолова казацкое рыбное хозяйство отмирает…».[46]

Совершено определенно, можно заметить, что именно партийные и советские работники в первую очередь среднего звена были виновны в том, что казачество «слабо охватывалось» идеями построения социализма. Огульное недоверие и предрассудки в отношении военного сословия вызывали глухое недовольство казаков. Местные и районная власти совершенно отказывались признавать расслоение среди казаков-астраханцев и обкладывали продналогом бедняцкие и зажиточные хозяйства практически равномерно (Сероглазовка, Замьяны, Ветлянка).[47] Подобное приводило к тому, что казачество продолжало жить дореволюционным бытом и мировоззрениями. Это приводило к курьёзным моментам. Так в Сероглазовке и Замьянах часть сенокосов была отпущена на нужды церкви, шел раздел сенокоса по имущественному признаку.[48] С другой стороны в таких станицах, как Дурновка, б. Астраханская, Ветлянка, Копановка, Грачи, Михайловка, Косика с абсолютным большинством казачьего населения казаки практически не имели своих представителей в сельсоветах (где заседали в основном крестьяне).[49]

В 1928г. Астраханская губерния перестала существовать, а на ее месте возник округ. Но, политика в отношении казачества по наследству перешла от Губкома к Окружкому. Осенью 1928 г. было решено провести обследование казачьих станиц Енотаевского района: Михайловской, Копановской и Ветлянской - наиболее типичных станицах бывшего Астраханского казачьего войска. Положение обследованных станиц было более чем удручающим. Статистический период комиссией был взят за два года (1926-1928 гг.). Ежегодный недород хлеба привел к сокращению посевных площадей. Так, в Михайловке уменьшение посевов за два года составило 42 дес. (с 696 до 654 дес.), в Ветлянке – с 2003 до 1884 дес. (т.е. на 129 дес.). Правда, в Михайловке за известное время несколько повысилось количество крупно рогатого скота: быков – с 402 до 433 голов, коров – с 387 до 389. Но это было исключением из правил. Отмечалось, что отношение станичников к Советской власти было недоброжелательное. Особенно, негативный подход вызывали хлебозаготовки и землеустройство, с последующим созданием колхозов. Только в Михайловской станице отношение к Советам было полностью лояльным. Прочие станицы держались настороженно. Такому положению способствовало наличие большого количества казаков служивших в белых армиях. Все положительные начинания казаков, как-то разведение хлопка, выращивание племенного скота или организация овощеводческого товарищества, встречались в штыки или безразлично районными властями.

В Енотаевске отношение к астраханским казакам было, как к поголовным контрреволюционерам, что порождало со стороны казачества подозрительность, замкнутость и политическую апатию. Особенно ярко это проявилось в вопросе возвращения населенным пунктам традиционных наименований станиц. Казаки-копановцы заявили, например, что им все равно.[50]

Основной хозяйственной деятельностью трех астраханских станиц было скотоводство, при некоторой доли полеводства. В связи с разрушением хозяйств вызванных Гражданской войной и запретом морского лова, рыбодобыча стала лишь вспомогательным видом производства, дававшей казакам возможность не умереть с голоду, в неурожайные годы. Общая площадь посевов злаковых сократилась с 3889 дес. в 1926 г. до 3843 дес. земли. С одной стороны почва более двух пудов высева пшеницы и 1,5 пудов ржи не принимала. С другой стороны – хозяйства видя недород хлеба, бросали заниматься земледелием, и, как в былые годы возвращались к традиционным астраханским промыслам. В Михайловке в 1927 г. агроном выдал казакам якобы селекционные семена ржи, на деле оказавшейся очень плохим сортом этого злака. Естественно, станица осталась без урожая.

Жители трех станиц пытались создавать овощеводческие товарищества, но получали отрицательный ответ ГЗУ; засеивать поля хлопком, однако, и здесь потерпели неудачу из-за позиции агронома; создавать молодые артели, раздавать скот, везде встречая негативизм власти. Единственно заметным был прирост скота: овец и коз - с 705 до 2084 голов, лошадей – с 153 до 221, коров – с 1933 до 2250, быков – с 1702 до 3056. Особым вопросом было землеустройство. Так, в Ветлянской и Копановской станицах землеустройство не проводилось из-за отсутствия средств. Зато, в Михайловской мероприятие проводилось с июня по октябрь 1928г. Казаков станицы обсчитали со стоимостью работы. Райисполком назначил землемерам не больше 20 коп. за десятину. ГЗУ удалось обжаловать решение, повысив цену до 25 коп. Но, перед заключением договора землемеры в среднем потребовали 27,5 коп. с десятины: 25 коп. в степи и 45 коп. в лесу. Приступив к работам без проекта, ГЗУ отрезало у михайловцев часть земли, отдав ее Федоровке. В связи с этим произошел конфликт казаков и крестьян. Не смотря на то, что казаки виз Михайловки занимали передовые места на выставках племенного скота, агроном совершенно бросил станицу и не обслуживал станичников. Тоже было в Копановке. В Ветлянку аргоном приезжал из Никольского. Население станицы засевало селекционную рожь, хлопок, суданку под научным руководством.[51]

Кредитование населения шло обычным порядком. Общая сумма кредитов за два года составила по Ветлянке 24.828 руб., из которых 426 руб. было роздано трем середняцким хозяйствам, а остальное досталось бедноте. Оживление советов за обследованный период не было. Более того, в казачьих станицах в советах партийных и государственных органах казаков не оказалось.

В 3-х станицах имелось 14 чел. реэмигрантов, по социальному положению которые приписывались к бедноте. В станицах проживало и два бывших офицера. По итогам обследования стало ясно – расслоение казачества не происходило, шел процесс общего обнищания казачьих станиц. Из 1326 хозяйств (домовладений) в трех станицах, бедняцких семей оказалось 1023, т.е. 77,1%, середняков- 17% или 237 домовладений. Зажиточные хозяйства насчитывали 32, а кулацкие – 39, таким образом вместе они составляли 4,9%. Никакого реального влияния кулацкие хозяйства на бедняков не оказывали. Однако, вопросы займа и хлебозаготовок сплачивали хозяйства в недоверии Советской власти. Так, в Копановке, именно бедняки заявили на собраниях жителей, что не видят пользы для себя в сдаче хлеба: «Рабочие ходят, красиво одеты, а мы оборваны».[52]

Школы находились во всех трех поселениях, полностью укомплектованные педагогическим составом. С просветительской работой ситуация обстояла хуже. Избы-читальни нормально функционировали только там, где избачи пользовались авторитетом у населения. В Копановке читальня находилась постоянно на ремонте. Сам избач был пьяница, сын священника, ставший комсомольцем. Уважением у станичников он не пользовался. А в Ветлянке, дело обстояло еще хуже. Избу-читальню возглавлял иногородний, не пользовавшийся авторитетом ни у населения, ни у партийной ячейки. Противоположностью данным избачам был работник Михайловки. Читальню там возглавил казак, служивший в Красной Армии и вступивший в ВКП/б/. Под его руководством в избе-читальне происходили читки и беседы по вопросам сельского хозяйства и промышленности. На такие собрания приходили даже пожилые казаки. Правда, казачки в общественной работе не участвовали из-за загруженности по дому.

Общий рост кооперации среди казачества за два года был слабым. Да и в основном, общий приток происходил в период выдачи мануфактуры, так как ее выдавали только членам кооперации. В Ветлянке организация кооперации тянулась до 1928 г., при этом количество пайщиков числилось 245 чел. Процент казачества в кооперативных обществах постоянно падал, а повышалось число иногородних. В Копановке число пайщиков в 1926г. составляло 444 чел., а в 1928 – 658 чел. Казаков из них в первом случае было 369 чел. (79,3%), а во втором – 532 чел. (76,3%). Изменялось и количество женщин с 88 в 1926г., до 137 в 1928г. Общая сумма составляла 1471 руб. 34 коп., в 1928г. – 4052 руб. 95 коп. Коллективизация к времени обследования не затронула данные села. Только в Копановке, секретарь партийной ячейки организовал колхоз из 4-х семей, но последовать его примеру другие отказывались. В Ветлянке секретарь партийной ячейки даже заявил, что колхозы жителям станицы вообще не нужны.

Рост партийных и комсомольских организаций шел медленно. Так, Копановская ячейка ВКП/б/ в 1926г. насчитывала 7 членов и 2 кандидата, из которых казаков было 4 человека, а в 1928г. количество членов и кандидатов выросло до 12, а казачество было представлено 7. Ветлянская ячейка партии к 1926 г. имела 9 чел., из которых ни одного казака не было. Через два года количество упало до 5, но казаков стало 4 чел. В Михайловке, к 1926 г. не было ни одного комсомольца, а через два года, хотя их число достигло 9, но казаков среди них не было. Копановка давала по комсомолу стабильный рост: в 1926г.- 17 чел., из них 11 казаков, в 1928 г. – 28 чел., из них казаков – 21. Ветлянская организация ВЛКСМ только падала – с 38 до 16, но и одного казака в ней не стало. Политико-воспитательная работа среди коммунистов практически не велась. Кружки и школы политграммоты возлагались на местных коммунистов и так перегруженных работой или не могущих руководить школой или кружком.[53]

Как выявило обследование, работа с казачьей беднотой, проводилась слабо. Копановская группа бедноты состоявшая из 12 чел. за два года созывалась 3-4 раза. В Ветлянке, в группе бедноты числилось 113 чел. Как выявила комиссия, секретарь партячейки просто произвольно включил в группу самых бедных. Кресткомы в станицах авторитетом не пользовались (в Ветлянке он вообще распался после снятия председателя за бездеятельность). Хотя в Михайловке и Копановке кресткомы обладали паровой мельницей и сенокосами, доход реализовывался исключительно на жалование ответственных работников. Общественная жизнь в станицах, включая работу делегатских собраний и женских организаций, была слабой и безынициативной. Руководство селькорами также оказалось недостаточным.[54]

Деревенское совещание заслушало ход выполнения мероприятий по работе с казачеством, намеченных Губкомом ВКП/б/ и отметило, фактический срыв проведения в жизнь решений ЦК партии. Особо отмечалось, что казачество не вовлекалось в советскую работу, кооперацию и коллективизацию, отсутствовала работа с беспартийным активом и беднотой и т.д. Деревенское совещание считало, это казачество являлось наиболее отсталой группой населения округа, хотя до революции это было одно из благополучных слоев населения губернии. Резолюции были традиционными для этого времени. Окрисполкому и райисполкомам казачьих районов было предложено развернуть массовую работу по выборам Советов. ОкрЗУ поручалось закончить в ближайшее время землеустройство казачьих станиц, усилить агрономическую помощь казачьим хозяйствам. Также было поручено разработать экономический план развития хозяйства в той или иной станице, в соответствии природными и сельскохозяйственными условиями.[55]

Бюро Астраханского Окружкома ВКП/б/ заслушившее доклад о работе с казачеством дополнило решения Деревенского совещания, в частности призвало усилить ловецкую кооперацию. Констатировалась трудность работы с казачьей беднотой из-за родственно-бытовых отношений и недостаточного политического воспитания. Работу с беднотой решили усилить путем посылки ответственных работников в Грачи, Копановку, Косику и Черемуху. В Ветлянке и Копановке были заменены избачи. Усилить работу с казачеством предложили Красноярскому, Енотаевскому и Черноярскому райкомам.[56]

За работу с казачеством в Окружкоме компартии отвечал отдел по работе в деревне во главе с Журавлевым. Слабая работа отдела, неумение найти общий язык с казаками, особенно в условиях тяжелого кризиса заменялось навешиванием ярлыков. Докладывая о политическом состоянии, в сельских районах Журавлев заявлял, что Черноярский район – «уголок белогвардейцев», а самый трудный район - Красноярский, особенно Лебяжинская сторона, где «кулаки подняли голову».[57]

Если обраться к данным экономического состояния бывших станиц, то видно, что большая часть казачества была доведена до нищенского состояния общей политикой Советской власти. На 1928-29 гг. в Грачах численность бедняцких и маломощных хозяйств составила 50%; в Ветлянке – 44%, Копановке – 40%, Михайловке – 44%, Косике – 27%, Сероглазке – 28%, Замьянах – 56% и Енотаевке – 45%. Тем самым мы видим, что Так, в Грачах из 710 хозяйств от сельхозналога полностью было освобождено 359, из них по необлагаемому минимуму –302; в Ветлянке из 547 домовладений освобождалось 229, необлагаемому минимуму –168. В Копановке насчитывалось 638 дворов, из которых освобождалось 253, по минимуму –163.; в Михайловке из 149 домов не платили 62, а по минимуму – 27. Енотаевские жители из 480 семей не сдавало 376, а совершенно не имущественных было 299. Косикинские казаки из 345 освобождались 89, а по минимуму – 65. Жители Сероглазовской станицы из 438 подворий освобождались 126, а по минимуму – 26. Замьяновцы оказались наиболее разоренными, из 768 усадеб не платили 427, по минимуму – 278. Эти цифры говорят сами за себя.

Многим хозяйствам затраты компенсировались из фонда малоимущих частично или полностью.[58] Партийные органы на местах были уверенны, что в астраханских станицах заправляют кулаки, поэтому даже бытовые мероприятия трактовались, как контрреволюционная агитация. Например, в Сероглазовке, партийные органы были уверенны, что сотрудников живой газеты и других комсомольцев, кулаки заманивают на свои вечеринки, пытаются отколоть от общественной работы. Говорилось, что косикинские «кулаки», «с целью подорвать авторитет» приехавшей из Владимировки живой газеты, к перевыборам, обрезали у лошадей хвосты и спрятали колеса.[59] В разоренных коллективизацией казачьих станицах даже в 1930-е гг. партийным работникам на местах чудилась классовая борьба. В 1933 г. была арестована группа казачебугорцев, после чего, якобы, в станице были расклеены воззвания к казакам, с призывом к вооруженному восстанию против Советской власти.[60]

Подводя итог, хочется отметить, что подобная политика советской власти не вписывается в общий стереотип представлений о поголовном «расказачивании» в 20-е гг. ХХ в. Уникальность ситуации состоит в том, что на фоне политики истребления, например, терского или амурского казачества (искусственный голод, репрессии, насильственное выселение, подселение горцев) в Астрахани Губком и Губисполком пытались вести работу по своего рода «возрождению» казачества. В тоже время данная работа носила однобокий характер, а в сочетании с саботированием ее райкомами и райисполкомами и тяжестью продналога ценность «казачьей программы партии» снижалась в несколько раз. Однако, сравнивая мероприятия и замыслы партии в отношении казачества с нынешней политикой Администрации Астраханской области в том же вопросе, хочется отметить, что если хотя бы 2/3 того задуманного в плане практических мероприятий ВКП/б/ по Астраханскому краю было реализовано сейчас, Астраханское казачество в полном объеме возродилось бы за несколько лет.

[1] Борьба за власть Советов в Астраханском крае (1917-1920 гг.), Ч.1, с.210-211

[2] Антропов О.О. Астраханское казачество. на переломе эпох. М., 2008, с.124-124

[3] ГААО, ф.1, оп.1, д.3, л.9

[4] Там же, с.139

[5] Мушкатеров Н. Оборона Астрахани и разгром контрреволюционных сил в Астраханском крае (1919-1920 гг.). Астрахань, 1961, с.9

[6] ГААО, ф.1, оп.1, д.3, л.5

[7] ГААО, ф.1, оп.1, д.3, л.6

Коммунист. 1918. № 45. 13 октября, с.4

[8] ГААО, ф.1, оп.1, д.3, л.47

[9] ГААО, ф.1, оп.1, д.3, л.48

[10] ГААО, ф.1, оп.1, д.3, л.46

[11] Коммунист. 1918. № 38. 8 октября, с.4

[12] Коммунист. 1918. № 64. 5 ноября, с.4

[13] Коммунист. 1918. № 59. 30 октября, с.4

[14] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.16, л.9.

[15] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.32, л.1а, 13а, 14.

[16] Там же, л.6а.

[17] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.32, л.9б.

[18] Там же, л.11а.

[19] Коммунист. 1920. № 21 (427). С. 1.

[20] Коммунист. 1920. № 50 (456). С. 1.

[21] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.27, л.15.

[22] Там же, л.16.

[23] Коммунист. 1920. № 241 (647). С. 7.

[24] На рубеже веков. К 55-летию образования Ленинского района г. Астрахани. Астрахань, 2001, с. 24.

[25] Коммунист. № 272 (2254). 1925. С. 3.

[26] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.126, л.116.

[27] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.146, л.93.

[28] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.157, л.29.

[29] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.146, л.76.

[30] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.146, л.77.

[31] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.177, л.138.

[32] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.179, л.6.

[33] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.179, л.106.

[34] Там же, л.11-12.

[35] Там же, л.9.

[36] Антропов О.О. Астраханское казачье войско в первой трети XX века: опыт социально-исторического анализа: Дис. на соискание ученой степени канд.истор.наук. М., 1999, с. 270.

[37] Там же, с. 276.

[38] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.179, л.10.

[39] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.179, л.8.

[40] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.181, л.140; Ф.1, оп.1, д.182, л.94.

[41] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.210, л.48.

[42] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.208, л.13, 116; ф.1., оп.1, д.211, л.25-26.

[43] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.211, л.9; ф.1., оп.1, д.229, л.58-60.

[44] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.19, л.84.

[45] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.182, л.161.

[46] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.202, л.62.

[47] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.182, л.163.

[48] ГАСДАО. Ф.1, оп.1, д.182, л.164.