Рассказы о службе Астраханских казаков.

/ Записаны А.А. Догадиным. / Под редакциею Комиссии по собиранию казачьих рассказов и песен. Астрахань, 1908.

От авторов учебного пособия: В 1863 г. на Кавказ была направлена отдельная сотня под командованием есаула Алеева. Она была прикомандирована к третьему эскадрону легендарного Нижегородского драгунского полка. В течение года службы в западной части Северного Кавказа астраханцы участвовали в стычках с горцами и в ликвидации враждебных аулов. В январе 1864 г. проводили рекогносцировку Убыхского перевала. По окончании службы на Кавказе все казаки сотни были награждены серебряной медалью «За покорение Западного Кавказа» и бронзовым крестом «За службу на Кавказе». 12 человек заслужили Георгиевские кресты, а есаул Алеев произведен в войсковые старшины.

Воспоминания казаков о службе на Кавказе в составе  сборной    сотни

в 1863 – 1864 гг.

а) Сообщение урядника Дурновской станицы Николая Ивановича Недопекина (копия с письма лично им написанного).

       В 1862 году служил я писарем в Войсковом Правлении. В этом году был получен приказ Военного Министра о командировании из Астраханского казачьего войска сборной сотни из трех полков на Кавказ, в действующую армию. Нас было три товарища: Лев Константинович Аристов (впоследствии коллежский регистратор), Петр Иванович Дедов и я. Мы придумали  попроситься охотниками в эту сотню. В одно время я и Аристов отправились на квартиру Наказного Атамана, полковника Михаила Николаевича Толстого, просить назначить нас в эту сотню охотниками. Он даже удивился нашему желанию. Мы все это хотели сделать по секрету от начальника Войскового Правления. Он дал слово назначить нас и пожелал нам получить Георгиевские кресты. А потом просился и Дедов (он был в отпуску когда мы просились). 1863г. в апреле месяце наша сотня выступила в поход. Из станицы Дурновской нас пошло трое: я, Филипп Ильич Джамбанов и Александр Андреевич Макаров (умер в Майкопе на Кавказе в 1864 г.). Справили нам от общества плохенькую арбушку и дали лошадку. Шли мы походом почти  три месяца. Много хватили горя, проходя  по Терскому войску. Получали сухари гнилые и недопеченные. Спасибо нашему отцу командиру, есаулу Егору Андреевичу Алееву, он нас не оставлял, так как был знаком с нашими отцами. В сотне артельного довольствия не было (оно было заведено лишь на Кавказе), пищу варили по станично по 3 и по 4 человека. Продовольствие получалось на руки, кроме овса, который получался натурою. В гг. Кизляре и Моздоке наша сотня запасла себе бурки. Любезное дело иметь бурку! Не боишься ни дождя, ни снегу, да и для лошади хорошо. Стояли мы на дневке близ р. Кубани. Дождь нас встретил в дороге и сильной. Стоянку нам отвели в лесу. А дождь льет, как из ведра. Сдали мы с Дедовым лошадок в табун; нарубили хворосту, сделали шалаш; покрыли его бурками и устроились, как на хорошей квартире. Бурка в походе, что твой дом! Почему бы их не применить к астраханскому казачьему войску? В г. Майкопе мы простояли двое суток. Ожидали нападения горцев, так как до нашего прихода было нападение на Майкоп. По приходе в ст. Курджинскую в конце июня мы были прикомандированы к 3-му эскадрону Нижегородского драгунского полка. В тот же день драгуны  сделали нам ужин, а через несколько дней отплатили хлебосольством и мы. С тех пор мы стали называться однокашниками (т.е. братьями). Если едет проездом нижегородский драгун, ночует в сотне; самого его затаскивают в гости казаки, а лошадь всегда бывает накормлена и спокойна. В Августе 1863г. наша сотня перешла в станицу Курджинскую. Сотник Пигин и я остались состоять при князе Амилахвари. Он был начальником кордонов Курджинской линии, а линия эта состояла в распоряжении Даховского отряда, которым командовал генерал – майор Василий Александрович Гейман. В 1863г. в ноябре или в декабре месяце, верно не припомню, я был у товарищей своих Петра Ивановича Дедова и в ст. Прусской. Утром последовала тревога: выстрелы из орудия. Казачки наши сей же час заседлали лошадок, выстроились. Приехал командир сотни есаул Алеев с офицерами, а так же комендант станицы Прусской (пехотный обер-офицер, фамилию его не помню). Выскакали мы на гору. Орудийная пальба прекратилась, а ружейная была слышна по направлению к ст. Дагестанской. В то время был сильный туман. Сотник Щербаков и есаул Алеев просили коменданта разрешить им ехать на выстрелы. Но комендант поездку отклонил, опасаясь оставить станицу без обороны, так как кроме астраханских казаков в ст.Прусской никого не было, а в ней проживал провиантский чиновник и был большой склад провианта и фуража. Через несколько времени выстрелы из орудия повторились. Туман немного прошел. Выстрелы ружейные, а изредка и пушечные, снова стали слышны. Не утерпел наш Петр Яковлевич Щербаков  и полетели мы в карьер на выстрелы. Дорога была скверная; накануне был дождь, а тут еще туман не давал ходу. Когда прояснило и мы прискакали к месту тревоги, картина была неприглядная. Из ст. Курджипской в ст. Дагестанскую была послана партия переселенцев под прикрытием взвода пехоты; на них то и напали горцы. Много было убито и ранено. Не удержи нашу сотню комендант мы бы подоспели вовремя, и выручили бы наших. А они держались часа два или три, пока из Курджипской ст. прискакали драгуны с князем Амилохвари. В мае месяце 1864г. наша сборная сотня  была назначена для встречи  Главнокомандующего Кавказской армией Великого князя Михаила. В апреле месяце 1864г. сотня перешла на стоянку в ст. Пшихинскую, где сотенный командир Алев был назначен воинским начальником. Командир наш за службу на Кавказе получил Орден Св. Анны 3-ст с бантом и произведен в войсковые старшины. Придя в Вильяминовские укрепления, мы встали с прочими войсками лагерем. Зная, что через два дня будет смотр, казачки наши почистились, подтянулись. Почистили и лошадок, а они были в полном жиру; корм-то был привольный; паслись они в ст. Пшихинской день и ночь, а трава была там в колено, хоть коси. Накануне был отдан приказ и указано каждой части место, фронт был построен по полусотенно. Великий Князь приехал на пароходе. Мы стояли рядом  с 3-им эскадроном драгун. Части представлял генерал-майор В.А.Гейман. Великий Князь ехал полной рысью и здоровался с войсками. Потом подъехал к нашей сотне, посмотрел на людей и лошадей, и спрашивает командира Егора Андреевича Алеева: «на этих лошадях вы пришли сюда?». Командир ответил: «да». – «И дойдете до них до г.Астрахани?» Алеев ответил: «да»! Больных у нас тоже не было. Великий Князь благодарил Алеева как за сохранение людей, так и лошадей, а казаков – за  службу, и поздравил нас с походом на родину.  В этот день у нас были произведены в хорунжие из юнкеров Лев Александрович Станкович и Павел Аввакумович  Софьев, награждены Георгиевскими крестами: урядник Белов и приказный Петр Ив. Дедов. Так как в этот день, т.е. сейчас же после смотра, Великий Князь назначил поездку на перевал Гойтх, где находилась небольшая крепость, то мы былы назначены его сопровождать до Гойтх.  В авангарде шел 3-й эскадрон Нижегородского драгунского полка, а наша сотня шла в арьергарде. С Гойтх мы прямо пошли в ст. Пшихинскую.

      Все чины сотни были награждены серебряною медалью за покорение Кавказа и бронзовым крестом за службу на Кавказе. Св. Георгия 4 степени за отличие в службе из сотни получили 12 человек, в том числе и я. У сотни не было ни обоза, ни палаток. Казаки в ст. Прусской ютились в землянках, а летом под открытым небом. От непогоды только и спасали бурки.

      15 августа 1864г. мы прибыли в г. Астрахань. Наши казаки на Кавказе для защиты от комаров имели белые полога, которые на походе обыкновенно привязывали сзади себя. По этому поводу кавказские казаки по своему, с малороссийским произношением, говорили: «Астраханцы голы, – голы, а у каждого за спиной гробок!» 

б) Рассказ казака Красноярской станицы Романа Ильича Епанишникова.

     Тяжела была наша жизнь на Кавказе; тяжелей того служба! Насколько мне удалось сосчитать, всего было сделано двадцать одна экспедиция нашими отрядами в горы и долы Кавказа. В редкой из них не участвовала наша Астраханская сотня. Каждый аул, иной неприступный как орлиное гнездо, сдавался после отчаянного лишь и кровопролитного сопротивления. Приедешь в лагерь измученный, истерзанный, голодный, припадешь около лошади к подушке седла, только забудешься… Вдруг тревога: горцы подкрались и открыли стрельбу по лагерю. Живо в седло и лети снова в бой! С винтовкой и с боевой амуницией почти никогда не расставались; патроны, 40 в подсумках и 40 в карманах шаровар, всегда были на лицо. Да, с честью можно сказать послужили Царю и Отечеству. Не даром нас так благодарил за службу ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЫСОЧЕСТВО ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ, когда мы ему представились. И было за что!

       Хороши были у нас офицеры, но выделялся из всех своим развитием, умом и удальством Александр Григорьевич Пигин.

в) Рассказ казака Алексея Дмитриевича Горшенева,  Пичужинской станицы. Случай, происшедший с охотниками отряда полковника   Пистолькорса.

          В феврале месяце 1864г. до начальника другого, не нашего отряда, – название не удержалось  в памяти – полковника Пистолькорса дошел слух, что около станицы  Курджинской пасутся отары (стада) овец. Захватить этих овец была послана команда под командой кубанского офицера, сотника Дугина, пластунская команда охотников. Выступили перед вечером вполне благополучно. Разбились на три звена и выслали цепи. Ночью звенья как-то разорвались. Правое звено и частью середина зашли в какой-то аул, обитатели его, маленькое, но злое племя Туба – узнали через своих шпионов о движении русских, засели в засаде и были на чеку, чтобы каждую минуту напасть на дерзких «гяуров». Минута скоро наступила. Только что наши выбрались на лужайку перед аулом, как на них обрушились горцы «в огромной силе». Начальники г.г. офицеры (кроме сотника был еще один прапорщик) положили свои головушки, и две трети казаков были тоже перебиты.

        Справляться с целой тучей ошалелых чертей – горцев горсти в тридцать человек было немыслимо. Но храбрецы признали за лучшее умереть, но не сдаваться. Стали понемногу отступать. Один из пластунов, Явтушенков (настоящая фамилия Евтушенко), первым бросился почти в пропасть. Увидал, что это пещера и крикнул своим: «ко мне товарищи». Те попрыгали и на момент вздохнули. По счастью над входом в пещеру висел камень большой-пребольшой. Он и заслонил наших храбрецов от града пуль и камней, которые бросали сверху тубинцы. Четверо или пять суток без пищи, на одном снежку, который лежал слоем на дне пещеры, на холоду отбивались молодые пластуны. Явтушенков показал себя здесь настоящим героем. Распорядительнее и толковее начальника пластуны из своей среды лучше не могли выбрать. Явтушенков, раненый сам, все время ободрял товарищей, кого уговаривал собраться с силами, еще потерпеть, кого стращал смертью за слабость. 

         Великая была трудность выбраться под выстрелами из пещеры и прокрасться сквозь сторожившего, как коршун свою жертву, неприятеля. Оставалось одно – послать охотников, дать знать в Самурскую станицу о своем тяжелом положении, Темной ночью поползли, покарабкались из пещеры охотники. Первые попытки были безуспешны. Вылезет смельчак, высунет голову…вдруг выстрел…и падает он около или обратно в пещеру, убитый или раненый…Но вот двум казакам посчастливилось выбраться, а одному и добежать до нас. По всей линии поднялась тревога. Живо собрали отряд из всех родов оружия и полетели с князем Амилохваровым (Амилохвари) на выручку своим. От Астраханской сотни были: я – Горшенев, Василий Гусев (Пичужане) и Замьяновцы Степан Щербаков, Николай Багаев и Иван Яковлев Вилявин (георгиевский кавалер). Кабанов, – такая  была, кажется, фамилия пещерного героя, который добрался до нас, – хоть и с простреленной рукой и страшно измученный, но согласился вести нас. Ночью он полз или шел то леском, то поляночкой, но показать путь хорошенько к пещере не мог. Высланы были в поиски наездники. Вот этим-то наездникам и удалось наткнуться на новых послов из пещеры. Они просили как можно скорее спешить на  выручку к Явтушенке с пластунами.  6-й день у них не было и маковой росинки во рту и патронов нет.

             Мы сейчас же тронулись по указу их. Но, какое несчастье! И эти охотники запутались. Вели, вели, наконец встали и признались, что дальше ехать и как идти – не знают. Отряд остановился. Князь Амилохваров (Амилохвари) приказал трубачам играть сбор, а роте сделать три залпа. На выстрелы откуда-то со стороны раздались тоже три залпа. Мы, казаки, бросились в этом направлении, встретились с горцами, живо рассеяли их и подошли к пещере. Подали голос. Но Явтушенков на родную речь прокричал: « Не верим! Обманом взять нас вам не придется. Заиграй в трубу!» Трубач проиграл сигнал. « А кто у вас старший начальник? – Князь Амилахвари, – ответили мы. Но Явтушенков только тогда поверил, когда услыхал голос Кабанова: «Это я, братцы, с выручкой пришел!» Заживо погребенные в момент сломали стену, которую они сложили при входе в пещеру, и допустили нас. Как было обидно и досадно, что мы целуемся с нашими милыми братьями пластунами, а дать им чего-нибудь «червячка заморить» – не  можем: сами несколько дней кряду голодали. Так они, бедные, истощали, что не только вылезти из пещеры, но без посторонней  поддержки идти и влезть на арбы не могли.   

      Явтушенков был, как говорили, ростовский мещанин и состоял в пластунах добровольцем вторую неделю. Он был генералом Гейманом произведен в урядники и пожалован Св. Георгием на грудь.